Как-то мне в Лос-Анджелес позвонила Алла Пугачева: «Ты куда пропала? Что ты там делаешь?» Она, как и все, была уверена, что мы с Резником давно развелись: «Ходила рядом с Ильей какая-то женщина, он представлял ее своим директором, а потом объявил: «Это моя жена». «Мы до сих пор женаты! — воскликнула я. — Меня зачем-то вызывают в суд. Но куда я поеду? Мне в Москве даже негде остановиться…» Но Алла меня успокоила: «Не волнуйся. Покупай билет, что-нибудь придумаем…»

Когда я получила телеграмму с таинственным текстом: «Вам необходимо явиться в суд Москвы в качестве ответчика», сразу же позвонила сыну Ильи Максиму. Он был не в курсе, обещал узнать у отца. Потом перезванивает: «Папа очень разнервничался, когда я спросил: ехать ли вам в Москву? Даже наорал на меня: «Откуда я знаю! Может, это по поводу пенсии». Но спустя время Илья все-таки набрался храбрости и передал через сына: «Пусть Мунира подпишет письмо, что она согласна на развод, я обещаю ей каждый месяц присылать деньги». Как это не по-людски!..

Первый, кто узнал всю правду о моем теперешнем положении, был Филипп Киркоров. Он приезжал в Лос-Анджелес снимать клип. В паузах между съемками я поведала ему свою историю. О том, что Илья отвез меня с четырехлетним сыном в Америку и оставил там одних, что мы не разводились и не собирались разводиться, что Илья все это время меня обманывал… Филипп был в шоке. И когда вернулся в Москву, все рассказал Алле...

Мой самолет из Лос-Анджелеса приземляется в Москве. В аэропорту меня встречает директор Аллы Пугачевой. Я очень волнуюсь: на следующий день у меня назначена встреча с адвокатом. Вдруг вечером звонок: «Вы стоите, Мунира? Лучше сядьте. Вы уже давно разведены». Пока я делала заграничный паспорт, опоздала на суд, и нас с Ильей развели по его заявлению. Без меня…

Все это время я жила в Америке в полной изоляции! Часто, звоня Илье, спрашивала о наших общих знакомых, об Алле и Филиппе, он сухо отвечал: «У них своя жизнь, у меня — своя. Я с ними не общаюсь! Да и потом, у меня нет друзей, только соратники по работе». Странно… Я не узнавала своего Илюшу. Ведь когда-то они с Пугачевой очень дружили. Илья постоянно говорил: «Алла — моя младшая сестра, я — ее старший брат».

Потом выяснилось, что многие знакомые просили у Ильи мой американский номер телефона, а он отвечал: мол, Мунира плохо себя чувствует и лучше ее не беспокоить. Видно, боялся, что кто-нибудь выдаст тайну: в его доме давно уже живет другая…

Первое время, вернувшись в Москву, я жила в гостинице, потом Филипп пригласил меня на свою дачу. Его тетя, у которой миллион забот — ребенок, хозяйство, дом, — окружила меня теплотой и вниманием. Я жила там два месяца. Благодаря Алле я получила российский паспорт, у меня теперь есть регистрация и крыша над головой. О чем говорили Алла с Филиппом, обсуждая мою проблему, для меня остается секретом. Но вскоре они вручили мне ключи от квартиры: «Ты будешь здесь жить, пока не встанешь на ноги». Даже если я перелистаю весь словарь Даля, не смогу найти достойных слов благодарности им обоим...

А Илья обиделся: мол, Алла меня специально сюда вызвала. Ему, видите ли, назло! Он даже где-то обронил фразу: «Против меня организовали настоящую травлю». Но Алла лишь делает то, что должен делать мой муж, с которым мы прожили 25 лет…

Его бесит, что мне помогает именно Алла, и он пытается нас рассорить. Недавно вообще заявил: «Они были врагами». На какой почве мы с Аллой могли быть врагами? Ведь ничего, кроме добра, я от нее не видела! Она протянула руку помощи, поняв меня как женщина женщину. Наша счастливая жизнь с Ильей протекала на ее глазах. Алла была на нашей свадьбе, потом мы полгода жили в ее квартире. Она видела, как я забочусь об Илье, какими восторженными глазами смотрю на него. Ей, как и мне, трудно понять, почему он так со мной поступил?

Как-то, помню, сидим с Аллой на кухне, вдруг она шепчет, кивая в сторону Илюши: «Ты любишь его? Ну скажи честно, любишь?» Я смешалась: «Не могу сказать…» Она удивленно на меня посмотрела. И тогда я постаралась ей объяснить: «Как одним словом «люблю» определить отношение к человеку? Я люблю мороженое. Я люблю шоколад. Но так же просто сказать об Илюше?..» Алла меня тогда поняла, я видела это по ее глазам.

Зачем она меня об этом спросила? Может, потому что она знала Илью больше, чем я, и лучше, чем я. Не знаю...

Мне теперь часто задают вопросы, на которые у меня нет ответа. Но один вопрос меня возмутил: «Это правда, что Резнику пригрозили ваши старшие братья и фактически заставили жениться?» Какая чушь! Мои родные даже не были знакомы с Ильей до нашей свадьбы. Мы поженились в Ленинграде в феврале, а приехали к моим родителям знакомиться уже летом. У моего отца была мечта, что его единственная дочка выйдет замуж за мусульманина, ведь все мои четверо братьев женились на русских девушках. Мама папу успокаивала, говорила, что Илья — не какой-то там мальчишка, а солидный человек, известный поэт…
Мы познакомились с Ильей в Ташкенте. И хотя мне было 26 лет, я считала себя очень взрослой и независимой. Жила в родительском доме в большой семье: мама — татарка, папа — казах.

Илья Резник приезжал в Ташкент по работе, писал песни для ансамбля «Садо». Тогда-то меня как танцовщицу и пригласили в этот коллектив поработать с девушками. Они собирались выступать на каком-то конкурсе. На одной из репетиций я и увидела Илью. Высокий представительный мужчина важно ходил по сцене и разговаривал с музыкантами. Как-то подошел ко мне и полюбопытствовал:

— А вы что здесь делаете?
— Работаю балетмейстером.
— Да? Я вас раньше никогда не видел.

Потом бесцеремонно взял из моих рук записную книжку и что-то там быстро написал.

— Это телефон моего гостиничного номера. Позвоните мне…
— Зачем?
— А мне все звонят.

Но звонить ему я не собиралась. Вот еще! Илья, вспоминая нашу первую встречу в Ташкенте, смеялся: «Ты была тогда такая неприступная, гордая!»

Но дело было не только в этом…

Каждый раз поэт прилетал из Ленинграда в сопровождении женщин, причем его спутницы регулярно менялись. Как-то я даже нашему директору сказала: «Как странно, Резник уже раза четыре приезжал и все время с разными девушками…» «Он человек свободный, — пожал тот плечами. —Уже года два как развелся. Что хочет, то и делает…»

Наверное, мы с Ильей так бы и продолжали сухо здороваться друг с другом, если бы не одна поездка, которая неожиданно нас сблизила…

Как-то наши общие друзья пригласили большую компанию на празднование юбилея в другой город. Илья в этот день должен был прилететь из Ленинграда. Помню, сидим в машине прямо на летном поле и ждем рейс из Питера. Наконец гляжу — по трапу самолета спускается Резник. «Ребята, спорим, сейчас за ним появится очередная пассия!» — воскликнула я. Но пари я проспорила — на этот раз Илья прилетел один.

Все приглашенные гости жили в доме юбиляров и каждый день встречались за завтраком, обедом и ужином. И там постепенно Илья стал открываться мне как обаятельный человек и прекрасный рассказчик. Он нас все время так смешил, что мы буквально задыхались от хохота. Оказывается, он совсем не такой, каким я его видела в Ташкенте. Там он ходил все время напыщенным индюком: мол, я звезда, прошу любить и жаловать!

Наверное, уже в эту поездку мы поняли: нам интересно друг с другом. И с тех пор стали встречаться. Илья все чаще прилетал в Ташкент: выступал с авторскими концертами, готовил сборник стихов, писал песни для картин «Узбекфильма»... Когда он уезжал, мы постоянно созванивались.

Однажды перед очередным приездом звонит Илья: «Я хочу прилететь с Максимом на каникулы и показать ему Ташкент». Его 12-летний сын после развода родителей жил с отцом, а не с матерью. На суде мальчик объявил: «Я хочу остаться с папой...» У нас в ноябре очень тепло, солнечно, а в Ленинграде уже было пасмурно и сыро. Мы катались на лошадях на ипподроме, я водила мальчика на экскурсию по огромному алайскому рынку, показывала старый город...

Это потом (когда мы уже поженились) я догадалась, что Илья привозил Максима в Ташкент не просто так. Он хотел посмотреть, как тот отреагирует на меня. Утвердит ли сын кандидатуру будущей папиной жены? Может быть, у Ильи уже были планы относительно меня. Но тогда об этом я еще ничего не знала…

Мне очень понравилось, что Илюша любит детей. Я была уверена, что настоящий «еврейский папа» обязательно будет и хорошим семьянином. Но как глубоко я в этом ошиблась!

Очень скоро Илья снова приехал. Опять прогулки, опять стихи… Удивительно, но нам не надо было говорить о любви: он все читал в моих глазах, а я — в его. Помню, как он объяснял, что мое имя Мунира можно разделить пополам: «мун» — по-английски «луна», а Ра — в египетской мифологии имя бога солнца, так что, оказывается, в моем имени сочетаются два божества — луна и солнце. А уж, поверьте, поэт говорить умеет! Когда мы поняли, что нам вдвоем хорошо, отношения стали развиваться стремительно. Нас уже никто не мог остановить. Мы не контролировали себя…

В очередной раз уезжая в Ленинград, Илья вдруг предложил: «Скоро Новый год. Мы с Максимом хотели бы, чтобы ты к нам прилетела». Что делать? Мне еще надо было отрепетировать два номера — испанский и национальный танцы — для всесоюзного конкурса. В оперном театре уже костюмы сшили. А самое главное — что я скажу родителям?

Мама долго ни о чем не подозревала. Я ей призналась во всем, только когда Илья улетел. Мама была в шоке: «Куда ты поедешь? К кому? Как?» Но я всегда была очень серьезной девушкой, и мама мне доверяла. И в итоге меня отпустила. Правда, папе все же решили не говорить, к кому я еду. Он бы очень расстроился...

Из аэропорта «Пулково» Илья привез меня не к себе, а в мамину квартиру. Мы остались там жить, а его мама, деликатно оставив нас вдвоем, переехала к Максиму. Илья решил, что так будет удобнее всем: сын под бабушкиным присмотром ходит в школу, да и мы свободны.

Меня приятно удивил радушный прием Илюшиной мамы. Она ведь совсем меня не знала, но отнеслась ко мне с большой заботой. Наготовила нам столько еды, что мы несколько дней не выходили из квартиры…

Мне казалось, что мама Ильи пытается загладить перед ним свою вину. Когда его папа погиб после войны, она снова вышла замуж, отдав маленького Илюшу на воспитание дедушке и бабушке, во всяком случае он их так называл. В новой маминой семье родились дети, ей было не до старшего сына. Для Ильи разлука с матерью осталась незаживающей раной на всю жизнь…

Я прилетела к Илье на новогодние праздники, а в феврале мы расписались.

Многие, наверное, до сих пор думают: конечно, сразу замуж побежала за богатого и известного! Но меня трудно упрекнуть в меркантильности. Когда я в первый раз оказалась в квартире Ильи, она меня поразила типично холостяцкой обстановкой. Как ребенок мог там жить? В то время Илюша ездил на «жигуленке». Мы жили как все, не шиковали. Я не интересовалась его доходами. Помню, как переживала, когда Илья месяц сидел дома: «У тебя так давно нет концертов, на что мы будем жить?» А он только посмеивался. Только когда мы переехали в Москву, я узнала, что он получает еще и авторские гонорары.

Но все равно лишних денег не было. Помню, зимой наступили жуткие морозы. Я ходила в пальто и все время дрожала от холода. Как-то после концерта мы столкнулись в фойе с Аркадием Райкиным. Он, заметив, что я зябко кутаюсь в пальто, сказал Илье: «Резник, что ты делаешь со своей женой? Привез ее из жарких стран. Совсем здесь заморозишь!» Илья тогда отшутился, но когда его пристыдила Алла: «Мунира не выдержит зиму. Надо срочно купить ей нормальную шубу», решился взять деньги в долг. В один из наших приездов в Москву Алла посадила нас в машину и повезла в магазин выбирать мне норковую шубу. Позже эту шубу мы продали, чтобы заплатить за квартиру…

С Аллой Пугачевой Илья познакомил меня еще до свадьбы. Специально повез в Москву на смотрины. На Тверскую мы приехали прямо с поезда ранним утром. Дверь нам открыла Аллина домработница Люся и, приложив палец к губам, тихонько провела в гостиную. Мы с Ильей тихо о чем-то говорили, ожидая, когда проснется хозяйка

Вдруг вижу, открываются раздвижные двери и в проеме показывается рыжая голова Аллы. Она была прекрасна! Такая уютная и домашняя, совсем юная, без макияжа... Пушистая рыжая кошечка с голубыми глазами.

Помню, что, когда Илья зачем-то вышел из комнаты, она сказала: «Знаешь, Илья после приезда из Ташкента очень изменился. Однажды он достал из внутреннего кармана пиджака твою фотографию и показал мне». А я и не подозревала, что он носил с собой мою карточку…

Вместо свадьбы у нас были дружеские посиделки. Илья собирался с Пугачевой на гастроли, и готовить торжество было некогда. Вот он и решил отпраздновать это событие в кругу друзей. К нам в Ленинград приехали гости: Алла с Болдиным и Раймонд Паулс с женой Ланой из Риги.

Нам пора в загс, а Илья уехал встречать друзей и где-то пропал. Я наряжаюсь перед зеркалом, Максим без конца бегает к окну, высматривая папу. Наконец звонок в дверь.

— Где ты был?
— В бане!

Оказывается, друзья прямо с вокзала повезли жениха в баню — смывать старые грехи. Это Алла предложила: «Давай мы тебя как следует попарим, чтобы молодой жене достался как новенький». Но, видимо, все-таки до конца так и не отмыли…

Свидетелем Ильи был его ленинградский друг, а у меня все подруги в Ташкенте, так что моим «свидетелем» был... Максим. Когда мы после загса вошли в номер, гости схватили со стола букеты цветов и стали бросать нам под ноги. Почему-то среди цветов оказались кульки с орехами. Мы идем и не можем понять, что это за звук под ногами — хрум, хрум...

Гуляли очень весело. Никакая пышная свадьба не сравнится с нашей вечеринкой! От окна до двери «люкса» гостиницы «Европейская» был накрыт огромный стол. Мы пели, танцевали, друзья произносили тосты. Помню, как Раймонд Паулс сел за рояль и сыграл импровизацию, а Алла, подойдя к инструменту, стала что-то напевать…

Летом уже в качестве мужа и жены мы прилетели в Ташкент, чтобы отметить свадьбу у нас дома. Помню, что на пороге родительской квартиры нам разложили подушки, чтобы мы на них наступили. Это такая традиция. Может, чтобы у молодоженов была жизнь мягкая?

Моего мужа в нашей семье приняли хорошо. Маму только расстраивало, что у него есть сын, она переживала за меня: как я буду жить с чужим ребенком? Найду ли общий язык? Мама в детстве долго жила с мачехой и хорошо знала, как это может быть тяжело…

Но Максим оказался очень послушным, интеллигентным мальчиком. В Ленинграде мы жили втроем в трехкомнатной квартире: я, Илья и Максим. Илья постоянно куда-то уезжал по работе, мы оставались с Максимом дома одни. Я была ему больше старшей сестрой, чем мачехой. «Ну какая я тебе мама? — говорила я ему.— Я старше тебя всего на 12 лет». И он меня называл Мунирой. Мы с Максимом прекрасно ладили, понимали друг друга с полуслова. Это скорее Илье надо было что-то разжевывать. В каких-то наших спорах Максим даже становился на мою сторону: «Папа, ну как ты не понимаешь?..»

Максим часто болел. Мы с ним постоянно ходили по врачам. В холодное дождливое время болезнь обострялась: мальчик задыхался от приступов кашля. Врач посоветовал не заводить животных и регулярно делать влажную уборку. Я как сумасшедшая каждый день протирала пыль. А Илья возмущался: «Ну что ты как домработница, ей-богу!»

Как-то летом все вместе полетели в Ташкент. И тут меня осенило: Максиму надо пожить в этом сухом и жарком климате. Поначалу мы его оставили у моих родителей, потом туда переехала его бабушка. Мы с Ильей часто его проведывали. Максим год проучился в Ташкенте в школе с французским уклоном. Ему становилось все лучше…

Когда мы с Ильей только поженились, его бывшая жена была уже беременна от нового мужа. Так что Максимом целиком и полностью занимались мы с Ильей. Бывшую Илюшину жену я видела несколько раз. Она могла прийти к нам в квартиру в любой момент, не извещая заранее о своем приходе. Просто в двери поворачивался ключ, и она появлялась на пороге. Каждый раз повторялось одно и то же: я готовлю обед на кухне, а она ставит на плиту огромную кастрюлю с тертым хозяйственным мылом и начинает кипятить белье. Старые ползунки Максима ей нужны были для будущего ребенка.

Но в один из ее приходов случилось неожиданное. Стою я как-то и режу лук. Вдруг слышу, что Максим с матерью о чем-то спорят на повышенных тонах. Вмешиваться не имею права, ведь это его мама. Но когда Максим отчаянно закричал: «Отпусти меня!», я не выдержала и выскочила в коридор как была, с ножом в руке. Смотрю, заплаканный Максим пытается вырваться, а она прижимает его к стенке. «Отпусти ребенка!» — кричу и вдруг вижу ее расширенные от ужаса глаза. Я не сразу поняла, что ее так напугало. Только потом сообразила: она решила, что я ей угрожаю ножом. Максим вырвался и убежал в свою комнату, она метнулась за дверь. Только слышу каблуки застучали и крик: «Сережа, меня здесь убивают!» Ее в подъезде, оказывается, ждал муж.

На следующий день вернулся Илья, и мы с ним пошли в гости. За столом кто-то из его друзей со смехом сказал: «По Питеру разнесся слух, мол, Резник привез из диких степей Казахстана какую-то дикарку, и та бегает с ножом за его бывшей женой!»

О том, что у Ильи есть от первого брака еще и дочь Алиса, я узнала не сразу, только когда приехала в Ленинград. Бывшая жена не давала Илье видеться с дочкой. Он очень страдал по этому поводу, жаловался: «Она от меня постоянно прячет Алису…»

Как-то Илья звонит бывшей жене, а та, оказывается, отправила дочку в лагерь за город. Куда именно — не говорит. Что делаю я? Сажусь на телефон, обзваниваю все пионерские зимние лагеря и в одном из них нахожу Алису Резник. «Илья, у нас есть адрес! Едем!» — ликую я. Никогда не забуду, как он светился от счастья, что пообщался с дочкой. Потом его первая жена уехала в Германию. Я всегда приглашала

Алису к нам на каникулы. Она прилетала на отцовские творческие вечера, концерты…

Так я узнала о его законных детях. А то, что у него есть внебрачные дети, Илья долго скрывал… И не сказал бы, думаю, но через месяц после свадьбы в дверь нашей квартиры позвонили. Открываю. На пороге стоит незнакомая женщина и просит позвать Илью. Он о чем-то с ней долго разговаривает, но в квартиру не пускает.

— Кто это, Илюша?
— У этой женщины от меня есть дочь…

Она родила ему девочку незадолго до моего появления в его жизни.

Так же случайно выяснилось, что у него есть еще и внебрачный сын. Я уже жила в Америке. Как-то приезжаю в Москву на концерт мужа. Мы из-за ремонта в нашей квартире жили в гостинице. Илья спустился в фойе с кем-то встретиться, а я сижу в номере и отвечаю на звонки журналистов. Оказывается, он им назначил встречу, а сам куда-то пропал. Иду на поиски. Спускаюсь в фойе и вижу: мой муж сидит в обществе какой-то незнакомой женщины и молодого парня. Увидев меня, Илья смутился. Поднимаемся в номер, я спрашиваю: «А почему этот парень так на тебя похож? Просто вылитый». Это был его сын, Илья во всем признался...

Как я к этому относилась? Конечно, очень неприятно было узнавать такие вещи. Но осуждать мужа за то, что было до меня в его жизни, я не имела права...

Потом многие годы я анализировала его поступки. И пыталась разобраться: почему Илья каждый раз наступает на одни и те же грабли?

Первая жена рожает ему двоих детей. Как только появляется ребенок в доме, Илья ощущает себя лишенным женской заботы. И тут же начинает искать на стороне ту, которая могла бы ему эту заботу дать. Появляется любовница, но как только она рожает сына, повторяется та же история: он бежит от нее к другой женщине. Теперь уже третья женщина рожает ему внебрачную девочку. И он точно так же бежит от нее…

А тут появляюсь я. Мне казалось, что со мной такого произойти не может, ведь я давала ему максимум внимания. Я стала для него и женой, и мамой, и домохозяйкой, и нянькой... Он всегда был окружен моей заботой: ложился ли спать, собирался ли на концерт, работал или отдыхал. Илья постоянно находился в облаке творчества, а я старалась это облако
ничем не нарушить. Многие подруги не скрывали удивления: «Ты же ему в дочки годишься, это он тебе должен быть папой!» Наверное, они были правы, но у нас жизнь складывалась иначе… Все мое время было занято Ильей. Он постоянно требовал к себе внимания. Но для меня это естественно и совсем не трудно. Я же восточная женщина, да и потом у меня было четыре брата и множество племянников.

Я вышла за него замуж и поменяла свою профессию танцовщицы. Теперь моя профессия называлась так: жена и мать двоих детей, Ильи и Максима. Да, да! Илюша всегда был моим ребенком. Я, как многорукий Шива, исполняла миллион обязанностей: кормила, ухаживала, обстирывала, лечила...

Илья в доме ничем не занимался. Он или писал стихи, или обсуждал по телефону свои творческие планы. Да что там говорить! Я ведь его даже купала, как маленького. Почему бы нет? Муж устал после концерта, приехал домой поздно, я набирала ему ароматную ванну и с удовольствием терла спинку мочалкой.

Он был главой нашей семьи. И я это все время подчеркивала. Если собиралась что-то себе купить, спрашивала у Ильи разрешения. Он каждый раз удивлялся: «Ну что ты у меня спрашиваешь?» Но купить себе вещь без ведома мужа я не могла. Я же не работала, добытчиком в семье был Илья.

А он в свою очередь умел сделать мне приятное. Когда я просыпалась в день своего рождения, рядом на кровати всегда лежали цветы и поздравление в стихах.

Кстати, стихи он писал постоянно: в ресторане на салфетках, на каких-то клочках бумаги, в записной книжке... Особенно любил сочинять, лежа на моей кровати утром или поздней ночью. Иногда я просыпалась от того, что руку мне что-то щекочет. Открываю глаза, а Илья на моей руке пишет мне послание. Порой той же самой ручкой, которой он записывал стихи для Аллы Пугачевой, Валерия Леонтьева, Лаймы Вайкуле и Филиппа Киркорова, он рисовал на моей спине цветочки. Потом он обязательно зачитывал все, что сочинил за ночь. Я горжусь, что была первой слушательницей его гениальных строчек…

Когда его бывшая жена родила ребенка, Илья оставил ей свою квартиру, а нам отдали однокомнатную ее мужа. Мы решили вступить в жилищный кооператив. Как-то приезжаем в Москву в очередной раз, а Алла, с которой Илья тесно сотрудничал, вдруг говорит ему: «Ну что ты будешь сидеть в Ленинграде, когда столько работы в Москве?»

Совместной работы у них действительно было много. Мы постоянно приезжали в Москву, останавливались в гостинице, Илья целый день пропадал у Аллы. Помню, однажды зимой мы уезжали в Ленинград на «Красной стреле». Алла с Женей Болдиным повезли нас на вокзал. Как всегда, Алла и Илья о чем-то не успели договорить. Чтобы не мерзнуть на перроне, мы зашли в СВ. А Женя остался ждать Аллу у вагона. Вдруг объявляют: «Внимание всем провожающим. Поезд отправляется через пять минут». Но Алла продолжает с воодушевлением что-то обсуждать с Ильей. Женя забеспокоился и стал стучать в окно: мол, выходи быстрее. А она спокойно сидит на месте, смотрит на него и улыбается. Тут поезд трогается. Женя что-то кричит, бежит за вагоном, а она махнула ему ручкой и сказала: «До встречи!» Все случилось настолько неожиданно и быстро, что мы расхохотались. Потом все втроем проговорили до поздней ночи. Мы с Аллой остались в нашем СВ, а Илью проводница уложила в отдельном купе. Рано утром выходим на перрон в Ленинграде, а там Женя стоит с огромным букетом. Оказывается, он всю ночь мчался на машине из Москвы в Ленинград, чтобы успеть встретить Аллу...

В общем, мы все-таки решились на переезд в Москву. В ожидании новой квартиры полгода жили у Аллы. Она необыкновенный человек! Каким терпением и благородством надо обладать, чтобы пустить к себе семью из трех человек! Мы с Ильей спали в комнате, где стоял рояль, на раскладном диване, а Максиму выделили комнату с телевизором. Алла с Женей спали в своей спальне.

Поначалу мне было очень неловко стеснять Аллу. Три чужих человека в твоей квартире — это тяжело. Но Алла вела себя так, что вскоре вся моя неловкость испарилась.

Можно сказать, что мы жили одной большой семьей. Это было самое счастливое время в моей жизни! Я вспоминаю его с огромным теплом и благодарностью. Утро, вечер, завтрак или обед — Илья с Аллой все время занимались творчеством. А я была свидетелем рождения всех Аллиных шедевров. Они не только сочиняли песни, но и готовились к съемкам картины «Пришла и говорю», работали над сценарием.

Когда были какие-то праздники, мы все старались развлекать Аллу, устраивая импровизированные капустники. Женя с Ильей исполняли дуэтом песни, а мы с Кристиной танцевали. Она занималась в балетной школе и прекрасно двигалась. Кристина жила у бабушки и приходила к маме на праздники. Светленькая, нежная, словно хрустальная принцесса…

Илья — бравурно-легкий, веселый, остроумный, умел поднять настроение любому. Алла очень ценила в нем это качество. Помню, как-то у нее собрались гости. Вдруг зазвучала Аллина песня «Эй, вы там, наверху». При первых же веселых аккордах Илья схватил меня за руку, и мы вскачь помчались по квартире. А ее квартира имела одну особенность — она была круговая. Все гости присоединились к нам, и мы всем хороводом галопом заскакали по комнатам.

Помню, что на Новый год у Аллы неизменно накрывался огромный стол. Однажды (это был год Кота) Илюша взялся срежиссировать «постановку». На меня надели кошачью маску, нарисовали усы. По сценарию я должна была проползти под столом и под звук хлопушек с громким «мяу!» выскочить с противоположного конца. Я тихо крадусь между ног гостей. Вдруг передо мной возникает сердитая морда любимого бассет-хаунда Аллы. Надо сказать, что Тоби был единственным существом, которое держало в напряжении весь дом.

Тоби был не очень-то приветлив с гостями. А тут перед его носом какая-то котяра! Он тихо зарычал. Я понимаю, что как только зашевелюсь, он бросится на меня, и от страха вцепляюсь в чью-то ногу. В общем, собаку отогнали, а потом со смехом вытащили из-под стола и «кошку»…

Двери дома Пугачевой практически не закрывались. Гости приходили и уходили. Люся, как волшебница, мгновенно накрывала скатерть-самобранку. Она нас очень хорошо кормила. За полгода я резко поправилась.

Помню, приезжаем большой компанией к Алле после концерта, чтобы отметить Пасху. «Люська, накрывай!» — кричит с порога Алла. Люся вдруг хватилась: «А где кулич?» Странно... Утром его освятили в церкви и оставили на барной стойке. Но его нет. А тут еще Женя обнаружил в ванной какую-то пропажу. Вдруг кто-то заметил на плите осыпавшуюся штукатурку. Поднимаем голову — а в потолке люк, ведущий на чердак. Вызвали милицию. Оказалось, что на чердаке обитал какой-то бомж. Когда в квартире никого не было, он спокойно спускался через люк в квартиру певицы и бродил по всем комнатам…

А иногда под настроение Алла сама принималась за готовку. Это было объедение! Что и говорить, талантливый человек талантлив во всем. Как-то мы с Ильей прилетели из Ташкента поздно вечером. Я ушла спать, а муж с Аллой остались у рояля. Уже поздно, играть на инструменте нельзя, так они за столом сидят и что-то пишут. А я уснуть не могу — слишком большая разница с ташкентским временем. Набросила халат, выхожу к ним и хожу кругами вокруг рояля.

— Ну что ты маешься?
— А я голодная.

Полночь. Люся уже давно спит. Лезть самой в холодильник неудобно. «Сейчас я тебя накормлю», — говорит Алла и в мгновение ока готовит мне ужин: воздушный омлет с овощами, похожий на праздничный пирог. Я была так тронута ее заботой…

С Аллой я старалась соблюдать субординацию — говорила ей «вы» и называла Аллой Борисовной. Не потому, что она старше меня, просто не могла с ней фамильярничать. Однажды она сделала мне замечание: «Ну что ты обращаешься ко мне так официально?» Но я до сих пор продолжаю говорить ей «вы». Потом она, заметив как-то, что я и мужу своему говорю «вы», перестала обижаться. Это ведь знак уважения…

Алла всегда поражалась, как я самозабвенно пекусь об Илье. А он принимал мою заботу как само собой разумеющееся. Конечно, я его избаловала. Он был для меня авторитет, причем самый главный, ведь он намного старше меня, он мужчина. Его слово — закон! Наверное, поэтому мы никогда и не ссорились. Но когда у меня появился ребенок, все изменилось…

Я долго не могла забеременеть. Как-то на Рождество Алла собралась в Юрмалу и взяла меня с собой. И мы одни без мужчин поехали туда отдохнуть. Купались в санатории в ваннах, принимали процедуры, много гуляли, сидели на диете. Помню, в один из вечеров накануне Рождества вышли на балкон. «Посмотри, какая красота!» — сказала Алла. Прямо над нами повисла огромная яркая луна. Вдруг полетел снег большими хлопьями, а впереди — лунная дорожка. «Это ночь перед Рождеством. Загадывай желание. Сбудется!» — велела Алла. И я загадала: «Хочу, чтобы у меня был ребенок…» Мое желание скоро исполнилось…

Артура я родила в 89-м, когда наш Максим женился и уехал в Израиль. Беременность была тяжелая, при родах возникла опасность потерять ребенка. Надо ли объяснять, как я над ним тряслась? А Илья тут же эгоистично решил, что его место занял ребенок.

Но это было не так, я по-прежнему прекрасно справлялась с ролью и матери, и жены. Но Илюша все равно ревновал меня к Артуру, считал себя заброшенным. Никак не мог смириться с моим превращением в сумасшедшую мамочку, считал, что я свихнулась на этой почве.

Помню, мои подруги меня дразнили: «Ты хуже еврейской мамочки! Что ты над ним трясешься? Оставь ребенка в покое!» Но я «носила на руках» двоих детей: на одной руке у меня был Артур, на другой — по-прежнему Илюша. Все заботы о ребенке были на моих плечах, я берегла Илью для творчества. Он только гулял с Артуром в парке и играл.

Я не думала, что буду такой же сумасшедшей мамой, как Виктория Киркорова. Как-то Филипп, тогда еще начинающий карьеру певец, пригласил нас с Ильей в гости и познакомил с мамой. Вика была очень теплым человеком, мы сразу же с ней подружились. Она, как и я, говорила только о сыне: как он талантлив, как он хочет петь, как боготворит Аллу...

Алла тогда еще была замужем за Женей Болдиным, и Филипп обожал ее на расстоянии. Я его подбадривала: «Вот увидишь, у тебя все будет хорошо!» Когда мы с Ильей уже жили в Лос-Анджелесе, однажды ночью раздался звонок Филиппа: «Дядя Илюша, у меня такая радость! Я так счастлив! Мы с Аллой расписались. Передайте Мунире, это наконец свершилось!»

Вика, к сожалению, не дожила до этого счастливого дня. Последний раз мы говорили с ней по телефону 8 марта, перед свадьбой Филиппа. Она уже лежала в больнице и с трудом говорила.

— Ты надолго уехала? Филипп один дома, тебя нет, кому его доверить?
— Илюша здесь работает, у него коллектив. Я не знаю, когда мы вернемся…

А в конце апреля Вики не стало…

В Лос-Анджелесе мы оказались на гастролях. Илья создал труппу и надеялся заработать концертами. Но вскоре все деньги кончились, потом исчез куда-то продюсер, за ним и артисты разбежались. Несколько месяцев мы жили у друзей, потом Илья оставил нас с сыном в Лос-Анджелесе и уехал в Москву работать.

Все решения в нашей семье принимал Илья. Не мы с сыном его бросили, а он нас отвез за океан, бросил и вернулся в Москву. У меня ребенок маленький, его надо кормить, учить, конечно, я отпустила мужа на заработки. Но планов остаться в Америке навсегда у меня никогда не было! А получилось, что мы с Артуром там прожили почти 19 лет…

Мне было очень трудно. Одна с ребенком в чужой стране, без мужа, без языка. Меня спасало, что в нашем районе жили знакомые Ильи по Ленинграду, они мне очень помогали.

Маленький Артур очень скучал по папе. Помню, даже написал поэму и посвятил ему. Каждый раз с нетерпением ждал приезда отца. Илюша приезжал к нам два раза в год — на зимние и летние каникулы. Когда он улетал, это была для нас с Артуром трагедия. Я долго не меняла наволочку на Илюшиной подушке и спала на ней, вдыхая его запах. У Артура был свой «тоскующий» предмет — махровый халат отца. Если сын начинал грустить по папе, он надевал его халат и бродил по дому, волоча его по полу и приговаривая: «Я так скучаю по папе…»

Я постоянно просила Илью забрать нас в Москву, а он все тянул, тянул и тянул…

— Илюшенька, как ты?
— Мне без вас очень тяжело…
— Ну давай как только школьный год закончится, мы вернемся.
— Ты что, с ума сошла? Как можно сравнивать обучение в Америке и в

России! Раз Артур пошел в школу, пусть уж закончит.

Но когда сын окончил школу, появилась другая причина: «А как он будет здесь жить?» «Как все, многие вернулись — и ничего. У той же Успенской дочка прекрасно живет в Москве и учится в английской школе», — отвечала я. Я не понимала тогда — Илья не хочет, чтобы мы вернулись, потому что гулял тут направо и налево…

Каждый раз я собиралась приехать на какие-то его юбилейные концерты, но он меня останавливал: «Ну куда ты потащишься с ребенком? А школа?» Под любым предлогом не пускал меня в Москву.

Это у Ильи родилась идея купить в Лос-Анджелесе жилье. И теперь, когда я в очередной раз заводила разговор о нашем возвращении в Москву, он восклицал: «Ты что, бросишь дом?!» Этим домом он меня постоянно шантажировал, повязал по рукам и ногам. Каждый месяц мне надо было выплачивать за него кредит в банке. В конце концов сложилась такая ситуация, когда я не смогла внести деньги. И была поставлена перед выбором: или сейчас выставлю дом на продажу, или мы с сыном окажемся на улице. Без Ильи этот вопрос решить было невозможно. Начинаю ему звонить, автоответчик твердит: абонент недоступен. Полтора месяца телефон Ильи был недоступен. Куда делся мой муж, наш папа? Я даже не уверена, что он знал о моих звонках. Как мне сказали, его телефон всегда находится у его директора и отвечает вместо Ильи теперь только она.…

Но вдруг Илья объявился. Сам. Начинаю объяснять ситуацию. Он, даже не вдаваясь в подробности, с какой-то бешеной скоростью высылает мне доверенность на продажу дома. Сейчас, спустя время, думаю: он скорее всего обрадовался этому. Теперь на суде при разводе он мог сказать: мы с Мунирой уже 10 лет не живем вместе и у нас нет общей собственности. Быстрее разводите!

Деньги от проданного дома ушли на медицинские страховки и погашение долгов. Я пошла учиться на косметолога, чтобы работать. А на то, что осталось, мы с сыном жили два года, сняв квартиру. Но, оказывается, это было не самое неприятное...

Как-то совершенно случайно натыкаюсь в Интернете на фотографии Ильи в обществе незнакомой женщины. Читаю подпись: «Илья Резник с женой Мунирой на отдыхе» и немею. Когда позвонила Илье, он с досадой оборвал меня на полуслове: «Как ты можешь верить всякой чуши?»

А тут следом выходит вторая статья, я решила позвонить Максиму. Он был явно смущен, хотя горячо защищал папу: «Ну что вы, Мунира! Это ведь желтая пресса!» Мне, конечно. хочется думать, что Максим не знал об амурных делах отца. Хотя скорее всего он был в курсе, просто отец ему запретил рассказывать об этом мне.

А тут Илья пожаловался: мол, стал меньше зарабатывать. Предложил продать нашу пятикомнатную квартиру и купить поменьше, объяснив это так: «Зато денег буду больше тебе присылать». Илья купил двухкомнатную, но нас с Артуром туда не вписал...

Илья стал снимать дом в Подмосковье. Три года назад летом мой сын прилетал со своей девушкой в Москву. Когда вернулся, я спросила Артура:

— Как ты слетал? Как папа? Где он живет?
— Я не был в папином доме…
— А где же ты жил?
— В отеле. Папа сказал, что в центре мне будет удобнее.

Поразительно! Илья встречался с родным сыном в городе и даже не пригласил в свой дом! Может, просто не хотел показывать сыну, как и с кем живет?

Пять лет назад у меня был юбилей. Я заказала ресторан, позвала гостей. Звоню Илье, а он мнется: «Мунир, ты знаешь, извини... У меня столько дел, я не смогу прилететь». Первый раз в жизни, прожив с мужем 25 лет, я позволила себе хамство по отношению к нему — молча положила трубку. Минут через тридцать он виновато перезванивает: «Не расстраивайся, я прилечу». Илья прямо из аэропорта примчался в ресторан.

Самое смешное, что за некоторое время до дня моего рождения мне принесли посылку от Илюшиного друга из Чикаго. «Наверное, Эрик решил меня поздравить?» — думаю и открываю коробку. Там лежит красивое колье. Звоню Эрику: «Спасибо. Это от тебя?» — «Не совсем… Это от Ильи…» — «А почему Илья передает мне подарок через Чикаго? Он ведь сам приезжает к нам!» «Да это, наверное, розыгрыш!» — смеется Эрик.

Но это был не розыгрыш. Наверное, Илья боялся при своей даме покупать мне подарок, вот и попросил об услуге друга. Удивительно, раньше мужья от жен прятались, а теперь тайно от любовниц покупают подарки жене!

Я все чаще стала замечать какие-то странности в его поведении. Как-то звонит ночью. Слышу, его знобит. «Ты где?» — «Да я у окна стою, замерз…» Я удивилась. А теперь думаю, он прятался с телефоном на балконе от этой женщины, чтобы, не дай бог, она не слышала, с кем он разговаривает…

Когда я вернулась в Москву, подруги спрашивали: «Да почему ты не нагрянула в Москву неожиданно, с инспекцией? Все бы сразу и выяснила!» Легко говорить. Ну хорошо, нагряну… Только куда? У меня нет адреса, где он снимает дом. В новой 2-комнатной квартире, по его словам, был склад: там лежали вещи, его архив. Помню, как однажды меня удивил один разговор с Максимом.

— Я с папой вижусь очень редко. Приезжает к нам по большим праздникам и то ненадолго. Порой мне кажется, что он не помнит, что у него есть внук…

Максим ни разу не намекнул, что его папа живет с другой женщиной. Может, его об этом попросил сам Илья?

Однажды покупаю русскую газету, а там статья. Читаю и хватаюсь за сердце. Оказывается, у Резника есть вторая жена Ира и сын Максим от первого брака. Ни обо мне, ни об Артуре ни строчки. И вот тут мне стало плохо. Я решила спросить мужа прямо в лоб:

— Ты хочешь со мной развестись? Так и скажи. Давай сядем и спокойно все обсудим.
— Да кто тебе сказал?! — возмутился он. — Об этом и речи не может быть!
— А кто эта женщина?
— В моей компании много женщин работает. Это администратор, она занимается моими бумажными делами.

То, что я ему продолжала верить, кому-то может показаться странным. Но я судила по себе: раз я, хотя и гораздо моложе мужа, не завела себе любовника, то и он терпит. Наивная! Я была как декабристка на выселках. Измаялась жить одна. Сижу у окошечка и жду, ну когда же Илюшенька наконец прилетит. А годы-то идут. Но я все терпела ради Артура...

Если бы я хоть раз почувствовала в его поведении фальшь! Но ведь ко мне в Америку приезжал тот самый Илюша, которого я знала много лет. Каким же надо быть притворщиком, чтобы так искренне играть роль любящего мужа!

После нашего последнего разговора Илья понял, что я все знаю, и перестал мне звонить. Испугался ли он, или ему стало стыдно... Не знаю… С тех пор он звонил только Артуру, на мои звонки не отвечал. Я была рада, что он хотя бы с сыном общается. Жила в полном неведении: жена я ему или нет? И терпеливо ждала от него объяснения...

Самое интересное, что сейчас в интервью Резник объявляет, что Ира была рядом с ним 10 лет. Получается, что он все это время был двоеженцем?

Он без конца всем рассказывает, как любит свою новую жену, даже, не стесняясь, плачет на камеру: «Наконец-то я вышел замуж, ой... женился!» Оговорка по Фрейду! Сделал из меня чудовище! Как будто все это время я держала его за ноги.

Да не нужна была мне эта Америка, этот дом! Я хотела, чтобы у меня была семья, у сына — отец, чтобы мы все жили вместе. Но он, как типичный эгоцентрик, этого не понял. Я избаловала его, испортила купанием, ношением на руках, постоянным восхищением... А ведь ему было достаточно сказать: «Нет, это не жизнь! Все, собирайте вещи и переезжайте в Москву!» — и мы были бы вместе…

Но он уже почувствовал вкус свободы и стал искать внимания на стороне. Думаю, эта массажистка была не единственной его женщиной. У меня складывается такая картина, судя по его интонациям, по осторожным намекам Максима: «Мунира, вы же знаете, какой у нас папа… Вы слишком его идеализировали…»

Наш сын Артур очень страдает от этой ситуации. Однажды он меня попросил: «Мама, я люблю тебя и люблю папу. Пожалуйста, разберитесь сами».

Уже в Москве все принялись наперебой рассказывать, как Илья жил тут без меня. Например, говорят, что идея продать нашу 5-комнатную квартиру была не его, а той женщины, которая возле него крутилась. Однажды она произнесла в компании фразу: мол, надоели мне его дети, вечно они приезжают, надо быстрее продать квартиру, чтобы ноги их в доме не было. А еще мне передали, как она похвасталась: «Я сейчас рядом с Резником. Вот увидите, скоро буду с Пугачевой за одним столом сидеть!»

Его спутница умудрилась рассорить Илью со всеми его друзьями. Она ведь массажистка, к шоу-бизнесу не имеет никакого отношения. И зачем она влезает в его дела? Илья вдруг стал со всеми ругаться, судиться, портить отношения... Его сердце ожесточилось, сейчас он занимается склоками. Это так на него не похоже!

Развелись мы, не развелись, будем видеться или нет — не важно. Главное, я зла на Илью не держу, ни в чем не обвиняю. Я его страшно жалею… Я ведь приехала сюда, чтобы просто встретиться с ним и поговорить о том, как жить дальше. Но он боится посмотреть мне в глаза: я-то перед ним ни в чем не
виновата, и он это прекрасно знает. Сколько я терпела, сколько молчала, сколько ждала! И когда-нибудь Илья попросит у меня прощения, потому что знает: кроме добра он ничего от меня не видел. Мы были как одно целое.

Думала ли я, выходя за него замуж, что мы будем вместе навсегда? Не знаю…Во всяком случае, что мы расстанемся таким вот образом — точно не представляла.

До сих пор пытаюсь понять, как он мог так поступить со мной? Я могла, как это делают другие женщины, оставить сына на няню, отдать его в закрытую школу и приехать к мужу. Но я так не сделала! Я не могла травмировать нашего ребенка. И не хотела поступать так, как когда-то с Ильей поступила его собственная мать. Мне казалось, что он ценит это и понимает. Но, к сожалению, Илья в свои 75 лет так и не понял, что такое настоящая любовь...

Автор - Ирина Зайчик